Волонтёры Победы поздравили миасских ветеранов ВОВ с прошедшим Днём защитника Отечества. Всего мы посетили 6 участников войны, и один из них поделился со мной и волонтёром Викторией Мурдасовой историей своей жизни.
Александр Павлович Щапин приглашает нас в дом со словами «Сейчас я вам всю свою биографию расскажу». На столе под клеёнкой заготовлены несколько чёрно-белых снимков: на них его семья, сослуживцы. На этом же столе лежат несколько упаковок лекарств. Названия на них написаны довольно мелко. На одной из коробочек крупными буквами шариковой ручкой написано «От боли».
Александр Щапин провожает нас в комнату и начинает свой рассказ с далёких 30-х годов, когда он был ребёнком. На фотокарточке он, его братья, сестра и мать. Отца на фотографии того года нет. Ветеран говорит, что жить было негде, есть – нечего. Тогда они находились в Щепино, откуда перебрались в Травники. С братом они собирали лебеду, колокольчики, шишки, хвою – всё, что годится в пищу. Однако жизнь не устраивала всю семью.
«Мы снова все собрались и перешли в Чебаркуль. Там жили у какой-то тётки. Мать работала – делала просеку для ЛЭП, лес пилили на пару с женщиной. Но это же не женская работа: ни пилу не наточить, ничего не сделать. Потом устроилась к военным прачкой. Целый день деревянное корыто. Руки изъедает. В выходные мы наберём корзинку ягод вдвоём и пойдём продавать в Миасс. Продадим ягоды и снова в Чебаркуль на ночь глядя идём», – вспоминает Александр Щапин.
Ягоды часто покупали рабочие с напилочного завода. Они-то и предложили матери Александра Павловича пойти работать на НМЗ. Было принято решение переселиться в Миасс. Однако своего жилья нет – пришлось просить помощи у людей.
«Нас никуда не пускали с такой ребятнёй. Но одна тёточка всё же пустила нас. И мы жили внизу: был очажок маленький сложен и окошечко вставлено. Месяца три мы жили. Наша мама подружилась с хозяевами дома, мы стали жить. На одну зарплату нагревальщицы напильников особо не выживешь, и нам разрешили козочку держать, надо ведь мясо», – говорит Александр Павлович.
В это время дети пошли в детский сад, и вернулся отец. Он был сослан на работы, т.к. ранее его привлекли к ответственности по 58-й статье – контрреволюционная деятельность. Жить стало легче – козы стали разводиться, в доме появилось мясо. По выходным семья (кроме сестры) ходила в лес на гору вязать веники. Отец устроился в «Южуралзолото». За хорошую работу отцу Александра Щапина выделили 4 бревна на постройку дома.
«Я тоже участвовал, погреб копали. Жили-то плохо. Мать принесла яичницу на обед нам, накрошила картошечки, вкусно как было. К осени мы в своём доме стали жить. Без крыши, только потолок был землёй засыпан. А через год уже и крыша появилась», – делится ветеран.
В 1941 году началась война, и отца Щапиных забрали на службу. А в 42-м году добровольцем пошёл и сам Александр Щапин. На тот момент уже 16-летний молодой человек учился в автомеханическом техникуме. Во время занятий пришли работники военкомата и предложили добровольцам записаться в артиллерию или в авиацию. А через полтора месяца пришла повестка.
Александра Щапина направила в Челябинскую авиационно-техническую школу. За ночь была пройдена мандатная комиссия, и добровольцев распределили по отделениям. Александр Щапин попал в 26-е классное отделение.
«Проучился я долго. Сначала изучали «пешку» – ПЕ-2. Пикирующий бомбардировщик. Но их зенитки сшибали немецкие часто. Поэтому перевели на другой самолёт – ЛИ-2. Закончил я в апреле, и назначили снова. Думали, на фронт нас пошлют. Заявка была в Новосибирское лётное училище. С апреля 44 года по окончании войны я всё время был в новосибирском лётном училище», – говорит Александр Павлович.
Училище выпускало лётчиков дальней авиации, на самолётах СБ – скоростной бомбардировщик. Во время учёбы самолёт Александр Щапина садился на вынужденную посадку по вине одного из курсантов. Он к выпуску самостоятельно отрабатывал виражи, спуск, подъём. По правилам другой курсант должен наблюдать с земли.
«Инструктору и говорят, что наш самолёт на аэродром повернул. Сразу все удивились, сколько там курсантов, лётчиков с других самолётов. Он повернул и пошёл к низу. А самолёт-то – мой. Я тоже наблюдал за ним. Я через весь аэродром помчался. Там был овраг, кустарник. Выбежал, смотрю – поле. Мой самолёт метров в 200 от леса стоит, промеж копён. Курсант уже открыл капоты и забежал на фюзеляж. Я подбежал, он кабину открыл и сел. А я на земле на кочку сел. Он смотрит на меня, я на него», – рассказывает Александр Щапин.
Дело в том, что к самолёту нельзя подходить, потому что если будут совершены какие-то действия со стороны Александра Павловича, могут не установить причину аварии. Через несколько минут на место происшествия прибыл командир части с лётным и техническим составом. Командир, забравшись на центроплан, говорит, что у самолёта закрыты сектора радиаторов.
«Он летал – всю воду из моторов и радиаторов выбросил, и моторы стали глохнуть, он всё заклинил. На этой же машине троса зацепили и на стоянку потащили», – добавляет ветеран.
После того, как самолёт был пригнан на стоянку, к Александру Щапину подошёл командир части и сказал, что если получится за сутки устранить неполадку, посадку не засчитают как вынужденную. Александр Павлович встал пораньше, пошёл на аэродром, но ни один двигатель не запустил. Вся компрессия, кольца, цилиндры не работают – степени сжатия нет. Пришлось снимать два двигателя.
Позже поступил приказ – перелетать в другое подразделение. Станция Коченёво – 70 км от Новосибирска. Там и закончилась война.
«Какая радость была, что война закончилась. Прибегает из штаба посыльной и говорит: «Щапин, тебя в штаб». Я прибежал, мне командир говорит: «Вот тебе отпускное, талоны на продовольствие и проездной билет. Можешь ехать домой на 45 суток». Я пришёл на станцию, шинельку надел, рюкзак взял и пошёл. Дождался поезда на Москву, заскочил, проводнику сказал, что когда день будет, выйду на станции, возьму билет. Это сейчас не пустили бы. А раньше пускали, тем более солдат», – продолжает свой рассказ Александр Щапин.
Прибывшего Александра Щапина радостно встретила мать. На этом моменте Александр Павлович взял долгую паузу.
«Сейчас, девочки, голова уже плохо», – ветерану трудно даются воспоминания.
Александр Павлович вновь показывает нам фотографии. Однако ему не хотелось, чтобы я их сфотографировала: «Да зачем это. Это же всё старое. Не нужно».
Далее вам придётся включать воображение. На фотографии несколько молодых мужчин стоят в пол-оборота. На них гладко выглаженные костюмы. Вокруг почти ничего нет – просто пустое помещение. На другом снимке два ряда мужчин: первый ряд сидит, второй – стоит. Все молоды, красивы и со своей историей. Каждый человек, на которого показывал палец ветерана, сопровождался короткой характеристикой: «Умер». Тем не менее, каждый из них, по словам Александра Щапина, прожил длинную, насыщенную и интересную жизнь. Хоть и тяжёлую.
Один из парней на фото должен был призваться в армию вместе с ними, но остался на учёбе ещё на полгода, после чего поступил в Омский медицинский техникум. Во время войны он был врачом и даже ходил в разведку с группой, чтобы в случае чего оказать первую помощь.
«Один я остался. Долгожитель», – добавил Александр Щапин.
Александр Павлович продолжает делиться воспоминаниями. Среди них служба в Польше, где он встретил товарища из Миасса и жил на третьем этаже польского монастыря. После окончания службы Александр Щапин работал, в основном, руками – занимался стройкой.
К сожалению, у нас впереди ещё 5 ветеранов, которых нужно поздравить, и мы не можем больше остаться. Александр Павлович дружелюбно и с пониманием говорит: «Конечно-конечно. Сейчас я вам только кое-что покажу». Из комнатного стеллажа он достаёт поздравительные письма от президента России Владимира Путина и губернатора Челябинской области Алексея Текслера. Говорит, что это очень приятно, однако двойную пенсию не платят. Причина – не ранен.
«Так это же хорошо, что вас не ранили, разве нет?», – уточняю у него я.
На это Александр Щапин говорит, что у него было три ранения. Они не были физическими, но каждая вынужденная посадка самолёта оставляла свой отпечаток. По словам ветерана, после таких событий ещё несколько недель боишься подойти к самолёту.
«Пуля попала в тело – человек ранен физически. А эти ранения другие. Три ранения было. Они и сейчас на моём сердце сидят. Я не могу. И голова не может. Но хорошо, что я водку не пил и не курил. Хотя нам давали в Польше сигары в дубовых коробках американские. Я ничего не курил. Видите, а говорите – не ранен», – говорит Александр Павлович.
Из слов ветерана абсолютно ясно, что все эти события отражаются на сердце, и от них очень тяжело. И даже таблетки с надписью «От боли», лежащие на столе, вряд ли это заглушают.
Мы посетили ещё пять ветеранов, однако такую подробную историю удалось послушать только от Александра Щапина. Волонтёры также поздравили Зиновия Давыдовича Кабанцева, Константина Григорьевича Чабана, Василия Ивановича Никонова, Юрия Александровича Тронягина и Ивана Филипповича Рысухина.
Если честно, каждое посещение ветерана сопровождается не только трепетом, но и лёгким страхом. Мы зашли к Зиновию Кабанцеву, и он спросил: «Вы врачи?». На секунду нас с Викой посетила одна и та же мысль: ветерану стало плохо, и он ждал медработников, либо ему позвонили мошенники и, представившись врачами, сказали, что сейчас приедут. Позже выяснилось, что ему звонили, предупреждали о нашем приходе, но он не ожидал увидеть нас в масках.
Страх обоснован, потому что в одном из материалов ветеран нам рассказывала, как стала жертвой мошенников.
Напомним, у нас уже выходил цикл историй о ветеранах:
Выделите ее и нажмите Ctrl + Enter